Ленинграду / Петербургу.

"Я этим городом храним..." Ленинграду/Петербургу.

 

	И.Шварц - Прогулка по ночному Токио (Мелодии белой ночи)	04:31

Уцепиться за внезапно затеплившийся огонёчек желания увидеть и запомнить Город именно этого дня. Отринуть суетность мыслей,дел,встреч. Идти в никуда по Невскому - ещё светлому, ещё без огней. Отражаться нечётко и летуче в зеркалах витрин. Изумлённо оборачиваться на нестройно-мелодичный цокот копыт по мостовой ( всего лишь карета века прошлого, запряжённая тройкой ухоженных лошадей)... Проходить мимо радостно-говорливых очередей за мороженым. Забредать в какие-то магазины, совершать не очень нужные покупки... И вновь оказываться среди гордых зданий, похорошевших в моё отсутствие от враз наступивших сумерек, окрашенных бликами фонарных огней и пёстрою крикливостью вывесок, смотрящихся на аристократических фасадах нелепыми заплатами... А опустившийся с неба лёгкий туман вдруг оживит классически-чистые, будто с древних амфор сошедшие фигуры портика Адмиралтейства.И они задвигаются в тёплом свете над Сашкиным садиком, о чём-то вечном ведя свою беседу; не споря, но вслушиваясь в слова, порою слегка склоняя голову в знак поощрения своего собеседника к продолжению разговора...
И стаи пролетающих по проспекту машин, в таком же хорошем расположении духа, располагающего к общению, внезапно останавливаются, перемигиваются красными фонариками, сговорившись, враз и вместе поворачивают налево, на Большую Морскую. И я за ними. Там впереди загадочным светом распахнутой музыкальной шкатулки зазвучит площадь Исаакия. А вот и он сам, уцепившийся крестом за низко нависшие тучи. Быть может в желании уплыть вместе с ними, оторвавшись от набережной, где Петровский конь взметнётся от этой "шалости" каменного чуда. На колоннах храма дрожат мириады капелек тумана или это его внутреннее тепло вздрагивает от соприкосновения с холодом почти зимним, как и бывает весною давно обещанной, но словно забежавшей случайно и всего на вечерок. Даже памятник Николаю испуганно сбегает почти к порогу Мариинского, освобождая место Исаакию на случай, если надеждам последнего всё же суждено сбыться ( ведь, взлетая, он будет изрядно раскачиваться и уж лучше наблюдать эту "сказку" издали...).
Почтамтская встретит сторожкою чернотою дворов-колодцев с полукругло-удивлёнными бровями изогнутых арок. В окнах бедно и нестыдливо проглянет неисчезающая симфония Петербурга Достоевского. Затёртая шляпа прохожего, спрятавшего руки в карманы долгополой шинели, согнувшего плечи под тяжестью тумана и неизбывных забот, что-то пробудит в сердце толи забытое, толи родившееся вдруг... шагнёшь навстречу со смешанным чувством сострадания и страха быть неверно понятой, замрёшь на мгновение... в котором прохожий растает... Был ли... А в булочной у дома №5 подадут буханку душистого, ещё горячего хлеба и его аромат ворвётся в улицу, она жадно зашевелит чуткими ноздрями форточек, знающих ему цену ещё с блокадных дней. И будет абсолютно чёрный двор с провалом окна, за которым нет света Друга, оставившего Питер ради светлых келий Юрьевского монастыря. Но музыка давней осени вплетёт свои чистые аккорды в приглушённую мелодию моросящего дождя Ленинграда...На волнах новых созвучий поплывут в светлой гармонии с неба свисающие ветви деревьев. Кто-то поднимет голову, сидя, который уже век...на мокрой скамейке бульвара, вслушается, задумчиво наклонив голову, что-то прошепчет, мелодии вторя... Вдалеке кто-то крикнет громко и звонко:"Саашааа!!", дома вздрогнут, но желая посодействовать, подхватят слово и станут перебрасывать его друг другу, пока где-то в отдалении провал переулка не унесёт его сквозняком к Неве...может и сейчас звучит ещё последнее в слове "Аааа".
Но вот уже подошедший троллейбус распахивает двери, приглашая на новенькие сиденья- он помчит, обратно прокручивая ленту встреч... Исаакий, наполовину взобравшийся в облака; дом Петра Ильича, аккордом сияющего вальса; в полуобороте замершие фигурки меня взглядами провожающих греков; карета, в которой почудится знакомым лицо, прикрытое лёгкой вуалью. Величаво надвинется Лавра, раскинувшая крылья крестов над Некрополем. Уступит место Неве, разукрашенной пунктирною сонатою света. И вскоре слева дома деревеньки Заневка, а справа улица...дождь...дом. С тетрадкою на столе, с радостью принимающая все мои росчерки. быть может этим, каким другим и суждено будет в горести, в радости ли утешить...спасти...


*****
Как в безупречность графики вписать
Нежнейшие разливы акварели...
Как словом мне о Городе сказать,
Когда подобен он мелодии свирели...
Прозрачной ясности души не совместить
С томительность муки несказанной-
Мне в этом Городе дано любить и жить,
Но призрачен его пейзаж туманный.

И оттого молю-не исчезай...
Звучи, звучи, мелодия свирели
В прозрачных контурах чистейшей акварели!
Пусть вечным будет май...
2009 

Если кистью души, измочаленной одиночеством,
Жёлтой краски набрать и коснуться холста,
Вырисовывая контуры рук в обхвате креста
Сложившего крылья Ангела без имени-отчества
И заплакать над его смиренным молчанием,
То капли слёз, смешавшись с пятнами охры,
Озарят полотно расплывчато-нежным сиянием,
Рождая никем ещё не созданный города образ,
В котором сольются моё отчаяние
И свет надежды встающего над туманом солнца...

И будет картина смешного по детски признания
Тому, что уже никогда не вернётся...

2010